Все вертится вокруг картофеля — выставка Зигмара Польке «Под брусчаткой — земля»

На первый взгляд Фонд Ван Гога в Арле — самая неожиданная площадка для расширенной ретроспективы Зигмара Польке, ранее показанной в павильоне Шинкель в Берлине. Казалось бы, что может быть общего между великим постимпрессионистом и бунтарём-постмодернистом, повлиявшим на французскую арт-сцену, но в оммажах Ван Гогу незамеченным? Как будто желая соответствовать дерзости одного из самых значимых художников послевоенного времени, кураторы Биче Куригер и Марго Бонопера предложили смелый и ироничный ответ: таких разных художников парадоксальным образом объединяет любовь к картофелю и его семантическим значениям.

Выставка начинается с тихой, но мощной провокации: два полотна Ван Гога — «Крестьянин и крестьянка, сажающие картофель» из цюрихского Кунстхауса и «Корзина с картофелем» из амстердамского музея Ван Гога (обе картины 1885 года) — задают тон, погружая зрителя в видение земли как пространства труда, скромности и близости к истокам. Мотив картофеля появляется на многих его работах, включая самую известную — «Едоки картофеля». Ван Гог превратил образ картофельного клубня, часто ассоциируемого с крестьянским трудом, в мощную эмблему ненадёжного, но честного сельского мира. Ровно через сто лет Польке снова обращается к образу этого овоща — уже в послевоенной Германии, ослабленной морально и материально. Его интерес к картофелю становится символом абсурдного и земного. В антигламурной инсталляции «Картофельный дом» (1967–1990) Польке критикует культуру потребления, противопоставляя буржуазному вкусу внимание к жизни простого рабочего класса, народа «от сохи», питающегося обычным картофелем. Кинетическая скульптура «Аппарат, посредством которого одна картошка может вращаться вокруг другой» (1969), буквально заставляющая клубни вращаться вокруг осей, словно планеты, — воплощение фирменного, лишённого претенциозности юмора, пронизывающего всё творчество Польке.

 Насмешка над минимализмом в «Попытке реанимации бамбуковых стволов», написанная на матрасной ткани «Картина не должна быть больше кровати», «Карл Андре в Дельфте» — воображаемый ужас классика минимализма перед избытком дельфтских изразцов, символов богатства XVII века, или серия работ на клетчатой хлопковой фланели с фламинго и тростником, играющая с понятием китча, — всё это фирменные ироничные высказывания Польке. Но все же они не так узнаваемы, как его столь же остроумные и проницательные «растровые картины» в духе «капиталистического реализма» — движения, основанного им совместно с Герхардом Рихтером. Польке говорил, что видит мир состоящим из точек и буквально «женат на куче маленьких точек», с помощью которых — через трафареты и аэрозольную краску — он воспроизводил растр офсетной печати. Этот узор, раскрывающий процесс репродукции, подвергает сомнению избыточность визуальных образов в СМИ и их влияние на восприятие реальности.

Выставка охватывает весь многогранный диапазон практики Польке: смолы, лаки, аэрозоли, алюминий и декоративные краски, растворители, полиуретан, метеоритная пыль, мышьяк, хлорированный каучук, барий, калий, марганец, цинк и другие химикаты — всё это в его живописи мерцает психоделической интенсивностью. Фотография превращается в алхимию, где сливаются документальность и мистика. В 1970–1980-е годы тёмная комната становится для Польке не просто лабораторией, а театром химических превращений. Его интерпретации газетных изображений и рекламных постеров — не просто критика массмедиа, а исследование того, как само зрение формируется и искажается.

Это первая крупная презентация работ Польке во Франции с 2014 года, когда в Музее современного искусства города Парижа (Musée de l’Art moderne de la Ville de Paris) прошла масштабная ретроспектива его творчества. Хотя Польке не жил во Франции постоянно, его влияние на французскую арт-сцену было значительным. Название выставки отсылает к лозунгу Майских событий 1968 года — «Под брусчаткой — пляж», — который в интерпретации Польке становится порталом к скрытым, хаотичным мирам под гладкой поверхностью массовой культуры.

Во всём чувствуется, как Польке одновременно смеётся над историей искусства и расширяет её границы. Он цитирует, пародирует, присваивает и «заражает» визуальный язык с ироничной, но глубоко вдумчивой энергией. Его необычные материалы — не просто жест бунта, а попытка оживить саму материю живописи, освободить её от диктата западноевропейской логики развития. На это художника явно вдохновили поездки в 1980-х в Индонезию, Австралию, Папуа – Новую Гвинею. В его работах фигуративное и абстрактное, фольклор и поп-китч соединяются в живом, неразрешимом напряжении. Сила этой ретроспективы — не только в охвате (более шестидесяти работ, многие из которых ранее не выставлялись), но и в том, что она не стремится упорядочить творчество Польке в логичную схему. Он ускользает от любого финального толкования — и в этом её вызов, и её радость. Его юмор — едкий, но это не насмешка, а форма освобождения. Свобода для Польке — не просто эстетика, а политическая и духовная позиция.