У ветра нет хвоста

Фильм Ивана Власова и Никиты Сташкевича «У ветра нет хвоста» стал открытием 2024 года: более сорока показов в России и за рубежом, пять крупных фестивальных наград и специальное упоминание жюри в шведском Умео — впечатляющий результат для отечественного документального кинематографа.

На первый взгляд, это история о младшей дочери ямальских кочевников, которая в рамках обязательной государственной программы готовится к первому классу в школе-интернате, а значит, к разлуке с тундрой и семьей. Казалось бы, это лишь частный, локальный сюжет, рассказывающий о малоизвестном явлении. Благодаря удивительной работе операторки Лизы Поповой, зритель начинает сопереживать героям фильма с первых же кадров, но на дистанции, не отождествляя себя с ними (особенно это заметно на сценах, где, например, убивают оленя, чтобы затем съесть его сырое мясо). Приз имени Александра Расторгуева фильм получил «за смелость [авторов] говорить о судьбе исчезающих народов, за способность зачерпнуть нефть жизни из вечной мерзлоты». Однако мне хочется обратить внимание не столько на саму историю, сколько на время, когда фильм был снят — и когда он оказался на экранах.

Впервые Иван и Никита отправились на Ямал в апреле 2023 года — месяц, когда когда зима еще держит тундру в ледяном плену. Поездка была не просто разведывательной экспедицией — это было погружение в реальность, которую до этого можно было только воображать. Первый шаг в неизвестность, первый взгляд на тундру, первый разговор с теми, кто станет сердцем будущей картины, и вместе с тем время — затяжной зыбкости и поиска ориентиров.

В августе 2023 года Иван и Никита, вместе с командой, снова отправились на Ямал, чтобы начать съемки. Они уже знали героев, имели представление об общей драматургии картины, но неизвестность по-прежнему оставалась общим фоном их работы. Речь шла уже не просто о личных (и снова новых, как это не парадоксально) ощущениях, а о том, получится ли эти ощущения передать в кино. Время поиска ориентиров сменилось необходимостью подстраиваться под реальность, когда появляется некая цель, на пути к которой ты начинаешь заново выстраивать то, что казалось безвозвратно утрачено.

Премьера фильма состоялась в октябре 2024 года, и этот момент оказался идеальным для выхода картины на экраны. История о девочке, которую забирают в другое место, лишая дома, привычек, традиций и семьи, симптоматично говорит не только о «судьбе исчезающих народов», но и о судьбе человека как такового. Тот страх перед неизвестностью в глазах маленькой Ники, ее слезы, вызванные ощущением длительной разлуки с теми, кто составлял ее жизнь, удивительно точно перекликается с тем, что чувствуют многие люди последние несколько лет.

Именно фокус на неизвестности и разлуке позволяет зрителю не просто наблюдать за происходящим, но сократить дистанцию с героями; воспринимать историю не как внешний феномен, а как опыт, схожий с собственным, переживаемым в контексте общей человеческой судьбы.

В заключительных сценах картины воспитательница школы-интерната пытается успокоить Нику тем, что скоро прилетят ее мама и папа. Но этого не будет (читай: никто не спасет) — ни в кино, ни в жизни, и тогда женщина вспоминает о каникулах, произнося между прочим страшные слова: «Год-то быстро пролетит. Сами не заметите».

А заметили ли мы, как быстро пролетают года? Как привыкли к неизвестности и разлуке? Как прошло то время, когда все казалось безмятежным, словно рассказанная мамой в детстве сказка перед сном?